Человек безумный. На грани сознания  - Виктор Тен

Бихевиоризм был не только и не столько объективной наукой о поведении животных в природе. Его зарождение как теории, выводящей человеческий разум из поведения животных, наложило срамную печать идеологии. Теперь можно говорить так: этология – это наука, бихевиоризм – это идеология.

Естественно, грань легко переходима. Например, этолог М. Бутовская, которую мы цитировали выше, – бихевиорист. Лоренц эту грань сумел не перейти, потому что имел отличную философскую подготовку, которую дают в германских университетах, в отличие от англоамериканских. Многие его последователи, например, Н. Тинберген, перешли. Нобелевский лауреат Н. Тинберген пишет бихевиористическую дребедень типа «сообщество возникает из одной особи путем развития ее органов» (см.: Тен В. В., 2012. С. 66). Но это другая, хотя и связная тема, – социогенез. Здесь мы не будем углубляться в данный вопрос.

На базе увлечения этологией появился необихевиоризм в последней трети XX в. Рассмотрим, что это такое, на примерах. Итак – В. Р. Дольник, «Непослушное дитя биосферы» (1994).

Проблема специфики психогенеза Homo sapiens снимается в этой книге последовательным проведением мысли, что никакой специфики нет. Мораль, стремление к свободе, символическое поведение, язык, социальные качества, политика, демократия и тирания, государство, империализм – все есть в мире животных. «Врожденная мораль» имеет место быть уже у муравьев. «Некоторые муравьи не только уносят с поля боя раненых и трупы, но и хоронят последних. Наверняка без всяких мыслей о потустороннем мире», – иронизирует биолог над философами с их загадкой «нравственного закона в душе человека», а также над верующими людьми (Дольник, 2009. С. 251, 261).

Всё, что человечество узнало о морали за тысячи лет, не имеет никакого смысла. «Теперь такое время, что «подгнило что-то в датском королевстве», страшные философы попрятались», – пишет Дольник (там же. С. 194).

Как ни парадоксально, философское учение о морали разработал такой же, как он сам, критик философии, – Иммануил Кант. Не случайно его труд о морали называется «Критика практического разума». В нем Кант скептическим, позитивистски настроенным умом разбирает философские теории морали, зачастую полные ложного прекраснодушия, иронизирует над ними и приходит к выводу: мораль имеет место быть только там, где (1) есть всеобщий закон поведения, (2) осознанное отношение индивида к закону, (3) желание индивида, чтобы именно его образ действий стал примером, возведенным во всеобщий закон. Прочь эмоции, которые традиционно связывали с моралью. Сочувствие – это о другом. Если хочешь, чтобы общим моральным законом стал каннибализм, подай пример: умри высокоморальным человеком на вертеле. Не хочешь? Желай получше. Мораль – это не «плохо» и «хорошо», не «добро» и «зло». Это то, что вообще не имеет модальностей, особенно в области чувств, это категорический императив, основанный на осознанном отношении.

У Дольника мораль – это то, что «хорошо» согласно его представлениям. (Подобное понимание морали выглядело пошлым уже в те времена, когда появилось «золотое правило нравственности», т. е. более XX веков назад.) Он не приводит в качестве морального поведения пример, когда самка богомола убивает самца после спаривания, примеры тщательно подобраны. Он называет «морально-этическими правилами», когда собака не ест «пищу, которую может найти» или «не справляет нужду в доме» (там же. С. 110). Раньше это без проблем объяснялось условным (в первом случае) и безусловным (во втором случае) рефлексами. Взрослея, собаки сами перестают «делать» в доме, потому что выделения нужны в качестве меток на улице.

Удивительно, что биологи, назвавшись этологами, начали массово отвергать естественные биологические механизмы и, по сути дела, «переделываться» в философов, которых сами поругивают. Внешне это направление выглядит как избавленное от философских спекуляций биологическое объяснение сложных явлений человеческой психики. На деле это кризис биологии, потому что эти биологи отказываются от биологических механизмов, привлекая мораль вместо рефлексов для объяснения поведения животных, а потом переносят эти кальки обратно на людей. Вначале очеловечивают животных, потом зоологизируют людей. В логике такое мышление называется «порочным кругом».

Кроме того, забывается «бритва Оккама»: не множь сущности без необходимости. Поведение муравьев имеет биологические объяснения. Первое: чтобы не привлекать других муравьев, трупы надо зарыть, если каннибализм у муравьев отсутствует. Другое объяснение: часть трупов употребили в пищу, остальные зарыли, чтобы съесть позже (ферментированный белок муравьи едят охотно). И т. д. Мораль здесь – «лишняя сущность».

Ценность каждой науки заключается в том, насколько она способна объяснять явления, которые изучает, на базе собственных принципов. Отказавшаяся от них биология теряет статус науки. Объясняя поведение животных в заимствованных из философии терминах, некоторые биологи превращают свою науку в вульгарную философию. Если входишь в «запретные сады философии», как Дольник называет свой теоретический экскурс, необходимо помнить, что законы логики, взрощенные в этих садах, обязательны в том числе для биологов. Можно не читать Аристотеля, Гегеля, Канта, но пренебрегать логикой нельзя, если ты – настоящий ученый.

Кроме перечисленных выше алогизмов, следует указать еще на одну ошибку: логика не допускает, чтобы один вид сравнивался со всеми с целью отождествления, потому что каждый раз меняется основание (ошибка подмены основания; в жизни эта логическая ошибка называется жульничеством, когда, например, правила меняются в ходе игры). Когда доказывается, что человек ничем не отличается от муравьев, у которых есть коллективизм, мораль, труд; от львов (прайд, похожий на мусульманскую семью); от павианов (ходят строем); от аистов (моногамия); от бурундуков (делают запасы) и т. д., – то по факту доказывается обратное: человек совершенно исключительный вид. У него нет видовой специфики, он ведет себя по меркам любого вида. Специфика человека как биологического вида заключается в отсутствии специфики, в универсальности.

Дольник с упоением множит и множит примеры поведения различных животных, которые находят аналогии в поведении разных людей. Это и есть выход за грань этологии как науки в срамной бихевиоризм.

Человека сравнивают с сотнями видов, и везде он оказывается «свой». Человек подобен муравью? Да. Его много раз отождествляли с муравьем даже в баснях и в литературе для детей. Дольник здесь не первооткрыватель со своей «муравьиной моралью». Другие баснописцы надолго его опередили. Человек подобен льву? Да. Его отождествляли со львом, начиная с Шумера. Далее следим за логикой.

Если А подобно В и если А подобно С, то С должно быть подобно В. Но этого в нашем примере нет: лев муравью не подобен. Человек в разнообразии своих проявлений подобен и льву и муравью.

Отсюда научная мораль: нельзя делать сравнения, которые делает Дольник. Человек – это микрокосм, в нем явлена бесконечность, которую нельзя сравнивать с конечными величинами. В качестве метафоры (учитывая, что «метафора расщепляет референцию» – Рикёр), это можно делать в художественной форме, но в науке нельзя, ибо между бесконечным и конечным есть качественная граница и нет референции.